Шолохова-педагога. Сам погружен в творчество, большая общественная работа (к этому времени он, для примера, уже избран депутатом Верховного Совета СССР), предельная перегрузка своими и чужими заботами, но нашел время для серьезного разбора, как думаю, типических ошибок многих начинающих литераторов. Прочтем этот отзыв. Убежден, что он ничуть не устарел и поучителен до сих пор:

«„Молодая старость“ — по сути — не рассказ. Скорее это очерк, по характеру своему близкий к обычному типу газетных очерков, смахивающих на плохую фотографию. Согласитесь, что для показа старика недостаточно повторяющегося упоминания о „белой пушистой бороде“, точно так же недостаточно для описания его переживаний вычурной и надуманной фразы: „Неужели я уже в плену дряхлой и т. д. … старости?“ Все это говорит о бедности Ваших изобразительных средств, о неумении нарисовать внешний и внутренний облик человека, о примитивизме, у которого Вы (выражаясь Вашим стилем) находитесь в плену.

В рассказе-очерке почти целиком отсутствует диалог. Это омертвляет рассказ, лишает его живого звучания слов. Неблагополучно у Вас и с языком: не очень-то Вы скупитесь, и там, где можно двумя фразами показать движение или позу человека, — Вы тратите на изображение десять фраз.

Все это обычные недостатки всех начинающих, и самым верным способом избавиться от них является внимательная и вдумчивая учеба на лучших образцах — произведениях прежних и нынешних рассказчиков. В „Новом мире“ на этот год найдите рассказы Диковского. Присмотритесь, как он строит сюжет и дает описание. Надо бы Вам почитать кое-кого из западных писателей, например Хемингуэя, О. Генри. Все они превосходные мастера рассказа, и очень невредно поучиться у них».

И после войны продолжает «возиться» с молодежью. Вот одно из писем 1951 года начинающему писателю — прочтем его с некоторыми сокращениями: «…Над рассказом надо еще поработать и не только над стилем, но и над строением произведения.

Основная беда — на мой взгляд — состоит в том, что Вы взяли на себя труднейшую задачу, ведя повествование от первого лица и тем самым связав себя по рукам и ногам. У Вас нет „оперативного простора“, и Вам все время надо „якать“ и оглядываться назад: „Не допустил ли какой-либо нескромности, так ли я показал то или иное событие“.

Вообще рассказ от первого лица — трудная и щекотливая форма, и неизмеримо легче было бы Вам писать „он делал то-то“, а не „я сделал то-то“. Подумайте над этим вариантом.

Небрежности в строении фразы Вы отыщете сами при условии, если автор на время отойдет в сторону…

Нельзя же в самом деле писать: „все улыбнулись по адресу брони“. И чем эта фраза отличается от фразы мамы-одесситки, приглашающей своих чад к завтраку: „Детей! Детей! Идите кушать яйцев!“?

Скупо показаны психологические переживания героев в труднейшие минуты их жизни. Для этого стоило пойти даже на увеличение объема рассказа. Бедно даны пейзажи (опять-таки в этом повинна форма повествования от первого лица). Строже и отчетливее надо строить сюжет. Чудесной возможностью явилось бы для этого показанная несколькими штрихами любовь Вали к Порталову.

Но ее признание у трупа Порталова, звучащее так трагически, исключает одно штампованное и замызганное определение: „безумно любила“. На скамейке городского сада, в любой обстановке можно допустить слово о „безумной любви“, но не в изголовье у смерти. Тут это захватанное слово „безумно“ звучит почти кощунственно. И в тысячу раз доходчивее и выразительнее выглядела бы простенькая, человеческая фраза: „Ведь я его так любила!“ Как видите, одним неосторожным, непродуманным словом можно целиком зачеркнуть эффект сцены, исполненной глубочайшего драматизма.

…Учтите еще одно обстоятельство: на тему о выходе из окружения много писали и пишут. Совершенно необходимо поэтому говорить своим голосом и как можно ярче…»

Примечательна такая строчка Шолохова: «Если сочтете нужным — пришлите рукопись после переработки».

И вот чем посчитал нужным закончить письмо с оценкой рассказа: «…В нем есть добротные куски, но от похвал я сознательно воздерживаюсь, чтобы Вы не зазнавались — раз, чтобы злее работали — два. Желаю успеха!»

Ответные письма. Они всегда полны сердечной благодарности за поддержку, за помощь, за науку.

«Дорогой Михаил Александрович! Сердечное спасибо Вам за Ваше письмо. Читали и перечитывали его всей семьей. Большую радость оно принесло в наш дом. Ни один отзыв о моей повести не ободрял меня так, как Ваш. Я, безусловно, последую Вашему совету: посижу над рукописью и постараюсь сделать из нее настоящую вещь. Теперь у меня сил прибавилось вдвое…»

Шолохов так сказал в связи с этим письмом: «Не надо думать, что всем я пишу такие рецензии, после которых приходят подобные послания. Ведь не перевелись еще у нас графоманы. И, конечно, их рукописи получают суровую оценку».

Он и в самом деле был суров — воинственно и непримиримо! — если видел в работе пишущего осознанный брак. Старый ростовский журналист А. Станицын-Попов рассказал в журнале «Дон» о такой, к примеру, истории, с весьма характерной в ней, уверен, ролью Шолохова.

…Середина 30-х годов. Какой-то молодой журналист помещает в окружной газете, как итог своего, к сожалению, излишне кратковременного наезда в Вешенскую, статью о том, что-де в станице не хотят организовать обсуждение проекта Конституции. Тяжкое обвинение!.. Проводится специальное совещание. Районные партийцы, заступаясь за правду, горячатся и не очень-то подбирают выражения. Страсти накалены до предела, и тогда встал Шолохов: не нервничая, отрезвляюще спокойно отвел навет от райкома и вскрыл суть ошибки автора скоропалительной статьи. Сказал так: «Он спешил, потому и сочинил свою „сенсацию“ с помощью одних только отрицательных глаголов: не разъясняют, не способствуют, не хотят… Они так и прыгали из каждой строчки!» После этого не без ехидцы обратился к руководителям газеты: «Только не присылайте больше его к нам. А пошлете, все равно не пустим, разведем на Дону наш наплавной мост, отрежем путь…» Но глянул в мрачное лицо виновника и спросил негромко: «Обиделся, казак? Не надо, не обижайся, пошутил я… насчет моста. А о глаголах совершенно серьезно: если пишешь, так учись управлять ими как следует!»

Таков мудрый совет — управлять глаголами!

И другой — не спешить сочинять! Однажды заявил с высокой трибуны: «Быстро робят, слепых родят».

Россыпи мудрых советов

Сборники шолоховской публицистики наполнены, как уже упоминал, поучительным отношением к литературе и жизни. Пожалуй, каждый очерк, или статья, или письмо — едва ли не учебное пособие для любого писателя. Нет, думаю, нужды подробно рассказывать о них. Все эти книги доступны. Но как не выделить, что несколько специально посвящены молодым деятелям литературы и искусства. Это выступление на встрече с